Филологическая дева_рассказ_ Елена Дубровина_Филфак
Филфак
Иосиф Аркадьевич окинул нетерпеливым взглядом хохочущих студентов и сдержанно улыбнулся. Впереди еще пара, а затем в деканат – на совещание: очередные изменения в Федеральном законодательстве – результат тяжелого труда Министерства образования и науки. «Закроют факультет или объединят с пединститутом? – невесело спросил себя профессор, – Бюджет – есть бюджет, видимо, не выгодно, да и невосстребованно»…
Иосиф Аркадьевич, конечно, любил давать материал в форме беседы, и мог оригинально пошутить, чтобы разрядить обстановку и сосредоточить на себе внимание рассеянной молодежи, утомленной очередной сессией, но время поджимало, а следовало еще столько рассказать…
– Да поймите вы одно, – эмоционально начал он, – Здесь нет ничего смешного. «Оглы»[1] – существование этого слова, говорит о глубокой культуре, об ином менталитете! – после значительной паузы, убедившись во внимании студентов, профессор продолжил, – Язык всегда отражает некие реалии. Нет реалии, нет слова в языке. Ведь в речи никогда не появится то, о чем не говорят. Только представьте, как нация, имеющая это слово, трепетно относится к памяти своих предков по мужской линии!
Студенты притихли, осмысливая сказанное профессором.
– Сколько занимаюсь языкознанием, дорогие мои, а не перестаю удивляться! Язык это нечто живое. Он жив, пока жив его носитель. Как вы думаете, при каком количестве носителей, язык не считается мертвым?
– Пока жив один человек, который его знает, – предположил один из студентов.
– Нет. Хотя бы двое. При условии, что они говорят между собой на этом языке, – улыбнулся профессор, заметив удивление в лицах слушателей, – Мертвые языки, такие как латынь, древнерусский, древнегреческий, авестийский или коптский, существуют в письменной форме или в религиозной традиции, но на них не происходит живого общения, потому они мертвы. Так вот, язык развивается или деградирует вместе с его носителями. Он останется после нас, с нашими потомками в речи или в литературе. Он – духовное отражение нации. Язык это память множества поколений, это история, это суть каждого из нас. Как мы говорим, так мы и думаем… Язык и мышление. Насколько же они тесно связаны! Возьмем русский: «родитель», «родина», «роды», «родня», «род». В корне этих слов отражен исторический факт: почитание древними славянами языческого божества Рода, но с этим почитанием было связано их уважительное отношение к предкам, к своим родным. Надеюсь, современникам достались в наследство не только формы этих слов с их разнообразным лексическим оттенком, – Иосиф Аркадьевич улыбнулся и хитро посмотрел поверх очков на широком носу, – Думаете, слово «великодушие» есть в каждом языке? Нет… Чем старше народ, тем богаче язык и, соответственно, глубже миропонимание. А думаете, в СССР не было «секса»? Просто об этом не принято было говорить, как теперь. Вот вам и характер скромного советского гражданина. А нецензурная речь?
– Ну да, сегодня один в троллейбусе общался с кондуктором, мат-перемат, и что у такого в мозгах творится? – возмутилась одна студентка.
– Согласен с вами, мат оскотинивает человека, ограничивает способности мышления. Но опять-таки, я считаю, что мат уместен в гараже, но не в общественном транспорте. К сожалению, свободу слова, у нас поняли неверно. Как говорит один современный ученый: «Спутали свободу слова со свободой речи. Свобода слова – это говори, что хочешь, свобода речи – говори, как хочешь»[2]. И я бы сказал, цензура в данном случае необходима. А что касаемо самих подобных слов, у нас на кафедре и мат изучают…
Студенты слушали, затаив дыхание, для них такое заявление было откровением. Некоторые недоверчиво поглядывали на лектора.
– Хорошо, сейчас поясню. Любое слово должно употребляться целесообразно, человек сам обязан решать, что из языковых ресурсов уместно употребить в конкретной ситуации. А в языке, на мой взгляд, нет ненужных слов, в нем нет ничего лишнего. Он отражает то, что употребляется в речи. Но вульгарная лексика оскорбляет общественную нравственность, и с этим надо бороться! Нужно уметь следить за своей речью и учить этому детей! Не язык груб, а груб тот, кто употребляет грубые слова.
– В СМИ теперь часто используют инвективную семантику, – поумничала одна из студенток.
– Верно вы заметили. В первую очередь за своей речью должны следить публичные люди. Но и каждый на своем уровне. Будьте сами хорошим примером окружающим!
– А мне говорили, что сленг это естественная потребность среди молодежных субкультур, например, или тюремщиков, или айтишников.
– Опорожнение кишечника – тоже естественная физиологическая потребность человека, – прямо заявил профессор, и его слова публика поддержала хохотом, – Но мы же не демонстрируем этот процесс перед обществом? Так и сленг и нецензурная брань, ругайся себе под нос, зачем опорожнять свой негатив на окружающих? Не мата нам нужно опасаться, дорогие мои. Опасен для психики нации эксперимент, каковой мы сегодня можем наблюдать в окружающей нас действительности. Невероятное засилье иностранных слов. Причем, странный винегрет творится в умах! Как вам названия магазинов? – Иосиф Аркадьевич написал мелом на доске: «Дед мороZ» и «Мамоchка». – О чем это говорит? – внимательным взглядом он окинул аудиторию, но, не дождавшись ответа, заявил: – Это шизофрения, друзья мои!..
– Почему? Вроде креативно, – отозвался один из студентов.
– А почему детей не рекомендуется учить до 5 лет иностранным языкам? Вы, как будущие мамы и папы должны знать, – снова молчание в аудитории, профессор продолжал: – Дабы не испортить неустойчивую психику, ведь до 5 лет ребенок полноценно должен освоить язык, на котором будет ДУМАТЬ! Если ребенок неверно произносит слова в пять, значит у него серьезные проблемы с психикой, а может, какая-либо дисфункция мозга. Почему, по-вашему, с ним занимаются логопеды? А если случай серьезен – то и невропатологи? Не эстетики ради, уверяю вас.
Студенты озадачено смотрели на профессора, тогда он решил разрядить обстановку шуткой:
– Мне бабушка в детстве часто говорила: «Йося, – улыбнулся Иосиф Аркадьевич, в этот момент студенты поддержали шутку смехом, – читай старые сказки, они тебя доброму научат». Дорогие мои, читайте своим детям сказки на классическом русском языке, больше с ними говорите. И тогда они вырастут с крепкой психикой и будут интеллектуально развиты. Сами посудите, не то, что с человеком, даже с животными происходят невероятное, если с ними говорят. Не читали? Попугая научили с толком и к месту употреблять определенные слова… Да я лично видел подобное. У меня во дворе живет одинокий старик. Он постоянно говорит со своим псом, обычная такая дворняжка, многие над ним посмеиваются. Но самое занимательное то, что если понаблюдать за ним и за его собакой, то будет не до смеха. Пес его не просто внимательно слушает, но и понимает, даже отвечает какими-либо, свойственными ему, знаками. Так что, слово поистине творит чудеса. Словом можно вдохновить или ранить…
– А что плохого в иностранных словах? – спросила одна студентка, – Мой брат с детского сада учит английский, и вполне растет нормальным. Сейчас учится в гимназии с английским уклоном…
– Вы думаете, он вырастет русским? Очень сомневаюсь. В истории России была уже печальная практика подобного рода, окончившаяся войной 1812 года. Прежде чем напасть на русских, француз пленил их своим языком. Вспомните, тогда сверхдержавой была Франция, она диктовала моду всему миру, как нам сейчас Америка. Среди светского населения было несовременно говорить на русском, они стыдились своих корней, своих традиций. Некоторые родной язык вообще не знали. Носителями русской культуры и русского языка тогда остались лишь простолюдины и истинные патриоты. Нет языка – нет национальной памяти, нет мудрости, нет чувства родины, нет четкого понимания своей жизни и окружающей действительности, нет понимания себя. Это уже не человек, а легкоуправляемое быдло. Такими подданными легко управлять, но такие подданные никогда не будут верными, патриотичными, высокоморальными. А поколение, воспитанное во времена перестройки на тупом копировании западной культуры, на боевиках и глупых телесериалах, знаете, как называется среди социологов? «Потерянное поколение».
– Простите, не вижу связи, – скептически заметила студентка.
– Размыт язык: размыты и границы государства. Вот вам и «Оглы». Так что радуйтесь своему отчеству!.. Если Родина – мать, то Отечество, кто? – улыбнулся профессор и тихо подсказал: – От слова «отец».
Студенты улыбнулись в ответ. Профессор начал складывать потрепанную рукопись лекции в папку, которую всегда доставал, но которой никогда не пользовался. Студентам стало ясно, что лекция окончена, они лениво зашевелились, но уходить не торопились, пребывая под впечатлением от услышанного.
Иосиф Аркадьевич окинул проницательным взглядом студентов, которые большей своей частью выглядели серьезно, они осмысливали лекцию и негромко обсуждали свое мнение между собой. Профессор удовлетворенно улыбнулся…
Он задумчиво оглядел аудиторию – широкое помещение с высоким потолком, характерное для старинного университетского здания. Оно выглядело более чем скромно: окрашенные дешевой зеленой краской стены и в тон жесткие деревянные парты советских времен, старательно исцарапанные студенческими письменами; почерневший истертый паркет; потрескавшаяся штукатурка потолка. Это была большая и самая светлая аудитория, но и самая мало отапливаемая…
За окном второго этажа, со стороны двора, на высокие леса подняли рабочих в бесформенных серых робах, перепачканных штукатуркой. Их однотипные смуглые лица с черными глазами и широкими бровями, выдавали в них нерусское происхождение. Судя по всему, это были «гости», приехавшие на заработки в Россию из экономически неразвитых стран СНГ. В связи с таковой социально-экономической и исторической реалией в речи появилось жаргонное слово «гастарбайтер», а на рынке труда слишком дешевая рабочая сила при полном отсутствии профессионализма и знаний в строительной сфере, так сказать, низкооплачиваемый ресурс, с которым русским иванам со своими современными запросами конкурировать сложно…
Рабочие суетливо распределили между собой мастерки с ведерками и рассредоточились по своим местам. Они переговаривались друг с другом на своем языке: кто-то щурясь укладывал кирпич, не вынимая папиросы из зубов, при этом умудрялся выдавать неприличные шуточки, приправленные острым матерком по-русски; кто-то раздраженно высказывал свое мнение по поводу «грамотеев, заседающих в кабинетах»; кто-то улыбался, внимая товарищам; а кто-то думал о своем и машинально накладывал цемент на кирпич…
Кирпич на кирпич, кирпич на кирпич… В окне с правой стороны сначала исчез пейзаж дворика с его строительным мусором, затем иноязычные рабочие с мастерками… Света в помещении оставалось все меньше и меньше.
Иосиф Аркадьевич покинул аудиторию в угрюмых размышлениях, а студенты с грустью смотрели на то, как красным кирпичом нерусские трудяги за окном все больше замуровывают окно. И это было понятно, ведь во дворе строилось здание для востребованных коммерческих факультетов: экономического и юридического.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Оглы – переводится как «сын» слово формирующее отчество у тюркских народов, т.е. часть родового имени, которая присваивается сыну (если дочери, то «кызы») по имени отца, деда, прадеда. В период, когда еще не было фамилий, именование по имени и отчеству необходимо было для более точной идентификации человека, то есть выполняло ту же социальную функцию, что и современные фамилии.
[2] Цитата принадлежит заслуженному деятелю науки и профессору кафедры общего языкознания и стилистики ВГУ И.А. Стернину.