Галилейское чудо
Еду, а сам думаю: как встретимся, что ему сказать? Взял с собой пару рыбин копченых (между прочим, сам коптил на даче, на бревнушках фруктовых деревьев – да такую рыбу поискать еще!). Короче, гостинец есть. Еду и думаю: ну зачем еду?! А все ж таки совесть не позволяет, нет-нет а и вспомню нехороший случай из своей студенческой жизни. Как-то тяжело на душе сразу становится. Я вовсе не хочу разуверить этого бедолагу, но чувствую, должен признаться. Пусть, хоть поздно, чем никогда. Не знаю, осмелюсь ли? В общем, посмотрю по обстоятельствам…
Злосчастный случай, о котором мне вспоминать неловко, следующий. Как-то я, еще будучи студентом, с ребятами из общаги решил разыграть моего соседа. Мы с ним дружили только потому, что жили в одной комнате, а так у нас ничего общего не было. Я и похулиганить горазд, и на гитаре, и девчонок покадрить, ну и выпить разведенного спиртику не прочь, благо тогда бутыль «Рояла» копейки стоила, а развести ее можно было аж на 20 душ. А сосед мой все книжки читал, мамке звонил, она у него одна в деревне осталась. От девчонок шарахался, краснел как помидор. Мне аж за него стыдно делалось. Зато выручал меня с лекциями. Здорово выручал! Усердный он был ученик.
Теперь у меня и жена, и дети, и дача, и бизнес свой (ну хоть и громко сказано, а шиномонтаж со штатом в два человека, один из которых – я, но все ж таки – работаю на себя). А у него? Что у него, сердобольного?!
Может, оставить все как есть? Эх, нет, еду уже!..
Так и метался всю дорогу в мыслях, пока не приехал в монастырь, в котором проживал мой бывший сосед по комнате, Ромик.
Итак, уговорили мы однажды Ромика выпить в честь окончания сессии. Он, разумеется, долго не соглашался, но «ради дружбы» все-таки поддержал. Взяли мы одну бутылку водки, а такую же пустую заранее наполнили кагором и под стол спрятали. Естественно, впятером быстро уговорили первый пузырь, закусив жареной картошечкой, которая прямо в сковородке стояла центральным блюдом нашего нехитрого студенческого стола. Начал я ныть, что, мол, выпивки мало, кто б сходил еще за одной? Ромик, так вообще не захмелел. Как ни странно, его неискушенный организм водке вообще не поддался. Он сказал, что больше не хочет, что ему было невкусно и что обещанного веселого настроения не ощущает.
Все, естественно, начали дружно отказываться, как и было задумано. Тогда я встал и с таинственным видом начал водить руками над столом на манер экстрасенсов, которых тогда в 90-ые по телеку табунами показывали. Ребята в этот момент дружно отвлекали Ромика разговорами, крутя у виска пальцем, поглядывая на меня, мол, сбрендил от одной стопки. Это, естественно, было нужно для правдоподобности.
Стоило Ромику отвлечься, я ловко заменил пустую бутылку на ту, что была с кагором. Потом все по очереди начали восклицать, мол, чудо! Роман последним допетрил, что на столе в бутылке из-под водки настоящее вино. Он удивленно смотрел на ребят, которые здорово вошли в образ и даже начали просить у меня провести мастер-класс, мол, степуха маленькая, а тут даже свой кооператив открыть можно будет… Короче, несли всякую чепуху, причем, с серьезным видом.
Признаться мы не успели. Ромик окинул нас странным взглядом и ушел. Совсем ушел! Оказывается, в тот же вечер он уехал домой, бросив все свои нехитрыне пожитки, оставив за плечами три курса лесотехнической академии и нас изумленными.
Этот случай здорово потешил ребят, а мне как-то неприятно сделалось. А когда я узнал, что Ромик ушел в монастырь, я совсем расстроился. Это же надо?! Нормальный пацан стал монахом из-за чуда, которого вовсе не было!
Отец Серафим выглядел очень статно. В этом степенном человеке я не сразу узнал Ромика, да и он меня, признаться, тоже. В свои сорок я лысоват, спасибо наследственности по мужской линии, вырастил брюшко, спасибо жене – мастерица готовить пельмени, да и морщины у глаз, за это не знаю, кого благодарить, короче говоря, не тот, что раньше… совсем не тот.
Отец Серафим согласился со мною поговорить, он как раз закончил службу, и мы с ним направились в монастырский парк, вернее это место выглядело как парк: цветы, скамейки… только это оказалось кладбищем. Что я позднее понял, когда отправился восвояси и чуть не наткнулся на каменный крест со старыми письменами.
С отцом Серафимом я был исключительно на «вы». Как-то не смог ему тыкать, не тот это был Ромик, другой, какой-то: важный, медлительный, спокойный. Я весь на эмоциях: и радость и грусть, а он – непробиваемый. Будто и не было в его жизни ни общаги, ни меня, ни брошенной академии.
Рассказав коротко о себе, я спросил о том, что меня занимало больше всего:
– Как вы тут?
На это отец Серафим добродушно улыбнулся и ответил:
– Слава Богу! – и я понял, что он своей судьбой вполне доволен.
Я замялся и все-таки начал неприятный разговор:
– Хотел бы прощение попросить.
Тот удивленно на меня посмотрел, явно не понимая, о чем речь.
Вот тут-то мне стало по-настоящему страшно! Скажи ему, что чуда не было, и все его достижения разлетятся в прах. Тогда получится, я снова сломал человеку жизнь.
С другой стороны, невмоготу было жить с такой тяжестью: плохо я поступил с тем, кто считал меня своим другом.
И я осмелился. Зря что ли столько ехал?
– Не хочу вас огорчать, но тогда в общаге никакого чуда не было, это было все подстроено…
Священник молчал, он не выглядел ни рассерженным, ни обиженным, а немного удивленным.
– Ты думаешь, я ушел в монастырь из-за вина в бутылке? – догадался отец Серафим и заулыбался, на что я облегченно вздохнул и виновато кивнул в ответ.
– Что ты! – продолжил он, – Я просто тогда понял, что в миру чудес не бывает, что если я буду и дальше протирать штаны в аудиториях, выпивать с ребятами в честь окончания лекций, то не смогу увидеть главного в своей жизни! И жизнь пройдет мимо.
Отец Серафим посмотрел на меня, не решаясь продолжить, но увидев мою готовность слушать, нехотя признался:
– Я понял, что там, – он махнул головой в сторону стены монастыря, из чего я сделал вывод, что священник имеет в виду немонашескую жизнь, – Лишь святотатство.
– А здесь?
– А здесь есть и благоговение и чудеса.
– Что-то я тут чудес не видел, – скептически заметил я (ну как-то совсем не по возрасту такие рассуждения слушать).
– Первое чудо свершилось в тот день в моем сердце. Я давно сомневался в том, что хочу заниматься селекцией деревьев. И вдруг во мгновение ока я нашел свой путь. Не каждому так в жизни везет!
Я оторопел, честно! Ведь он говорил абсолютно убежденно.
– А теперь, значит, «ловец человеков», – вспомнил я библейское выражение, которое наш Роман как-то употребил в сочинении и рассмешил преподавателя-коммуниста.
– Ну, кому-то надо рыбу ловить, кому-то к Богу людей приводить. Все профессии хороши, если их по любви к ближнему и с благодарением Богу делать.
– Ой, чуть не забыл, у меня тут рыба. Ну так, подарок, собственного копчения! – горделиво заметил я.
– А вот и второе чудо, Слава Богу! – отец Серафим медленно перекрестился и улыбнулся, глядя на меня своими добрыми глазами, затем поведал, – Сегодня как раз можно разговеться, а мне так рыбки захотелось. Думаю, вот соблазн-то! Ведь в столовой не дали, видимо, еще не закупили, а тут ты! Ой, да много как! – обрадовано воскликнул священник, заглянув в пакет.
Я недоверчиво тоже заглянул, грешным делом подумав, а не прибавилось ли? Но нет, там было только две рыбки.
– Да тут мало! – разочарованно сказал я.
– Хватит на всех! По маленькому кусочку – хватит. Ты в столовую отнеси. Вот так чудо, вот и разговеемся!
Меня поразила неподдельная, искренняя радость у этого человека. Я вдруг подумал, что упустил в жизни что-то главное, то, чему не учат в академиях. Как-то мне стало приятно, как-то очень хорошо. Вдруг подумалось: если б все так радовались мелочам и щедро делились друг с другом последним, наверное, жизнь каждого из нас стала бы намного легче, намного радостнее… А ведь в чудеса верят только дети. Может, именно поэтому с ними чудеса и случаются?..
– Я в следующий раз побольше привезу. Можно? – робко спросил я, боясь отказа (после моих признаний-то, мало ли?).
Отец Серафим проникновенно посмотрел на меня и серьезно сказал:
– А вот и третье чудо! Приезжай, когда пожелаешь. А рыбку мы тут только дважды в год вкушаем.