ПЕРСОНАЖИ

ПЕРСОНАЖИ

рассказ в редакции 2018 года

– Добрый вечер, леди, зачем пожаловали? – учтиво спросил старик с морщинистыми лучиками возле умных глаз, с широким лбом, обрамленным по бокам забавными выцветшими кудрями, с аккуратно стриженой бородой, которая при этом умудрялась топорщиться упругой метелкой. Сгорбившись, он сидел за письменным столом. Перед ним лежала стопка исписанной бумаги и гусиное перо с железным наконечником, стояла пузатая хрустальная чернильница с откинутой витиеватой серебряной крышечкой и фарфоровая кружка с орнаментом в викторианском стиле, в ней дымился кипяток,  – остальное разглядеть в темном кабинете было сложно: керосиновая лампа скудно освещала пространство.

Сашке стало неловко:

– Простите, что потревожила, я здесь не из-за праздного любопытства… Понимаете, я тоже – писатель! – восторженно пояснила она.

– Почему вы так решили?

– Потому что я без этого не могу!

Старик снисходительно улыбнулся, поджал губы и задумчиво покивал.

– …Если нет бумаги, я напишу на коже, если нет чернил, напишу – кровью! – решительно заявила Сашка.

– Это тяжелое ремесло, – устало вздохнул старик.

– А я не ищу легких путей! – воскликнула она, затем добавила: – Все равно по-другому не могу…

– Чего же вы, мой юный друг, от меня хотите?

– Научиться! – с горящими глазами заявила Сашка. – Вас уже нет в живых, но герои ваших романов до сих пор живы… Они у вас получились такими настоящими!..

– Если бы вы, леди, зна-али… – снова вздохнул старик и печально посмотрел на стопку исписанных листов.

– Что знала?! – нетерпеливо заерзала Сашка.

– А сколько у вас изданных произведений, дитя мое? – учтиво спросил он.

– Меня не издавали, – грустно потупилась Сашка.

– Почему?

– Ну-у… – задумалась девушка, – сложный вопрос!.. Об этом больно думать.

– И все же?

 – Ну, потому что я не пишу в жанре хоррор и триллер; потому что я не признаю «уродливую красоту» и меня не занимает желтая пресса; потому что издание книги теперь не показатель ее значимости, качества и полезности; потому что издают те, кто не умеет писать, но умеет продавать; потому что неприбыльное занятие в современном мире считается чем-то постыдным, ибо не подходит под категорию «бизнес» как в значении серьезное «дело», так и в значении «прибыль и выгода»; а еще потому что современная действительность враждебна и к одаренности, и к мастерству, – и совсем удрученно девушка добавила: – Через классиков давно перешагнули.

– Горьки ваши наблюдения, – старик вздохнул и устало потер лоб ладонью. – Что ж, в этом мире пользу приносит каждый, кто облегчает бремя другого человека[1]… Рад буду, если смогу вам хоть немного помочь.

– Признайтесь, вы описывали характеры реальных людей? – оживилась Сашка, она когда-то проходила практику в газете, и опыт репортера теперь оказался кстати.

Поджав губы, старик некоторое время раздумывал, затем посмотрел под стол и тихо прошептал:

– Вот, как раз сейчас, в этот самый момент малютка Нелл дергает край моего пледа…

Округлив глаза, он испуганно взглянул на Сашку.

Девушка почувствовала себя неловко, решив, что старик свихнулся, ведь под столом никого не было, как не было и пледа на его ногах.

– Не видите? – разочарованно спросил писатель. – Вот вам и ответ. Думаете, легко, когда тебя все считают сумасшедшим?

– Понимаю, писатели – не от мира сего! – Сашка с обидой вспомнила, как над ней потешались сокурсники, засняв на камеру мобильного телефона ее «творческий процесс»: работая над сочинением, она увлеченно говорила сама с собой, даже эмоционально жестикулировала, войдя в спор со своими мыслями. Это видео тогда просмотрел весь институт: казалось, не осталось никого, кто бы ни ткнул в Сашку пальцем при встрече и не высмеял, глядя в глаза.

– Нет, они от этого мира, но смотрят на него иначе, потому им так непросто, – уныло взглянув на Сашку, ответил старик.

– Понимаю, – поджав губки, буркнула девушка, тоска по общению ей была знакома. – А ваши герои? В чем секрет? – не унималась она.

– О-о-о, – удрученно вздохнул старик. – Они не давали мне покоя ни днем, ни ночью.

– ? – Сашка в удивлении вздернула брови.

– Некоторые были чересчур шумны и просто мешали работать! – посетовал он. – Честно признаться, я боялся оставаться один…

– Смотрю, они вам принесли немало хлопот…

– Мне было страшно. Стоило остаться одному: обязательно кто-то появлялся. Хорошо, если в тот момент я работал над этой персоной, в другом случае их присутствие было невыносимо! Некоторым я даже угрожал, что не уделю ни строчки, – мучительно простонал писатель и устало потер виски. – Вот вы, когда работаете над произведением, остаетесь одна?

– Да. Особенно последнее время я веду достаточно уединенный образ жизни, – согласилась Сашка, оглядывая стены старинного кабинета, но, увидев, как они начали терять очертания, спохватилась и сосредоточила внимание на старческом лице писателя: – Только не исчезайте, быть может, я напишу о вас?! – воскликнула она.

– Побеседуем еще, мне здесь одному тоскливо, – успокоил Сашку старик.

– Мне тоже!

– Так что? Вам еще не расхотелось быть писателем?

– Что вы, конечно, нет! – заулыбалась Сашка и привычным жестом взъерошила свою рыжую челку.

Вернее она провела рукой по шершавой колючей лысине, это почувствовала ладонь, но девушка не смутилась, ведь теперь все будет иначе: самый что ни на есть «настоящий!» писатель научит ее видеть то, что сокрыто от глаз непросвещенных. Ей уже терять нечего, ее и так все считают сумасшедшей, впрочем, как и старого писателя когда-то (Только его книгами зачитываются и спустя полтора столетия, по ним даже можно изучать эпоху создания этих нетленок!).

– Что именно вы хотите знать о моих персонажах?

– Понимаете, несмотря на свою типичность и гротеск, они у вас получились живыми, будто вы нарисовали своих близких, тех, кто вам доверял свои тайные мысли, тех, кого вы очень хорошо знали… Как это?

 Старик улыбнулся и на мгновение задумался. Сашка, затаив дыхание, ждала.

– Это правда, всех их я очень хорошо знал, даже тех, кто мне не нравился, кто мне особенно докучал… – старик печально вздохнул, оглядел стол и удрученно добавил: – Не превозношайте меня, леди! Ведь я так и не смог создать настоящего человека. Ни-од-но-го!

– Да что вы такое говорите?.. – удивилась Сашка.

– И самое страшное, что среди моих персонажей есть очень и очень скверные личности, – продолжал обличать себя писатель. – Как я мог понять их действия? Как я мог узнать их мысли и меру их подлости?.. Чистый лист не знает запаха чернил, не знает их маслянистой черноты и даже воображение не родит их, потому что не знает, что это такое… – старик сокрушенно тряхнул бородой: – Все наши мысли черны в меру нашей испорченности, увы. Мои злодеи думали моими мыслями, делали дела, которые мог бы свершить я. Увы-увы, эти «чернила» сперва испачкали мое сердце, а затем родились под пером злые персонажи.

– Хотите сказать, что все ваши персонажи уживались в вас?!

– Они все, вместе взятые, и есть – я.

Сашка оторопела, переваривая услышанное. Некоторое время она пристально смотрела на старика, затем разочарованно потупилась: на душе стало тоскливо – восторженные чувства мечтателя вновь были поруганы действительностью…

– Все еще хотите быть писателем? – хитро прищурившись, спросил старик.

– Хочу! – твердо сказала Сашка и с осуждением взглянула на него.

– Вы упрямы, – старик снисходительно заулыбался. – Чего вы хотите от этого поприща?

– В отличие от вас, я не ищу славы, просто писательство мой кислород! – с упреком заявила Сашка. Она не была известна читательской и издательской публике, потому имела полное право этим гордиться (по крайней мере, девушка так думала).

Писателя умиляла наивность девчонки. Он грустно улыбнулся и спросил:

– Все еще хотите слушать исповедь старика?

Сашка вздохнула, подумала и решила, что мнение умудренного опытом человека ей все-таки интересно. Она согласно кивнула.

– Все образы художника рождаются в нем, – старик по-отечески взглянул на девушку. – Все персонажи – это многогранность его же характера, различные полутона и оттенки его души. Произведением движет идея, которой все подчинено, потому многогранность и разноплановость характера персонажа будет только сбивать с толку, да и не способен человек наделить чернильный образ той полнотой, которая присуща ему самому.

– А если попробовать?! Может, тогда, выйдя за рамки произведения, такой персонаж выйдет в жизнь?! – с горящими глазами спросила Сашка.

Писатель покачал головой:

– Прожив долгую и сложную жизнь, я пришел к одному выводу: как бы ни был талантлив художник, сколь ни был вдохновлен и чувствителен, но гениальнее Творца он никогда не станет…

– И что же нам делать?

– Наше дело – Луна. Да, да, мы всего лишь жалкое отражение Солнца. Если ты хочешь быть хорошим писателем, то должна помнить об этом.

– Не ожидала, что вас тяготило это призвание…

– Нет, сей горький дар я нес на плечах всю жизнь, и тем был счастлив. И теперь ни о чем не жалею, – старик удовлетворенно улыбнулся своим мыслям. – Если Творец создал тебя такой, противиться этому бессмысленно: голубь никогда не станет вороной или воробьем, потому что он голубь…

Вдруг Сашку кто-то схватил за пижаму и попытался сдернуть с подоконника. Девушка вцепилась руками в оконную решетку и начала отчаянно сопротивляться. Укол в ногу застал ее врасплох: сначала онемела нога, потом и все тело обмякло. Жадно цепляясь за ускользающее сознание, Сашка увидела перекошенное злорадной улыбкой лицо медбрата, а еще кругом ободранные стены палаты, ржавые разводы на облупившейся штукатурке, черноту грибка, окрасившего угол над ее кроватью: «Разлитое чернило» – подумала она.

– Ну что, писака, все еще мечтаешь наваять нетленку? – с издевкой спросил медбрат, туго затягивая рукава смирительной рубашки.

 

Примечания

______________________

[1] Цитата знаменитого английского писателя Чарльза Диккенса.

 

© — рассказ Елены Дубровиной,
https://elena-dubrovina.ru/
рубрика «Произведения автора»
Рассказ вошел в сборник мистических новелл «Бабушка Вуду»

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в Google Buzz
Опубликовать в Google Plus
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Анти-спам: выполните заданиеWordPress CAPTCHA