Мастера семинара «Левитовфест»: Елена Дубровина и Денис Домарёв
На память о «Левитовфесте» с собой захватила стихи
В августе 2022 года в Липецке прошёл литературный фестиваль «Левитовфест», где я провела семинар для поэтов возрастной категории 35+.
Вместе с сувенирами я привезла домой кое-что ещё, очень интересное! Это стихи двух липецких поэтов, которые, на мой взгляд, отличаются от произведений других участников: во-первых, самобытностью лирического героя, во-вторых, выбранными темами.
И пусть стихи Сергея Травкина и Галины Чернышовой требуют редакторской и корректорской правки (здесь стихи опубликованы с сохранением авторского синтаксиса и расположения строф*), однако их произведения, на мой взгляд, заслуживают внимания. Текстовая «причёсанность» – дело наживное. Важнее другое: что транслирует сердце!.. Впрочем, стихи здесь опубликованы не для экспертов, а для читателей.
Лично для меня, важнее в творчестве – личность, широта и глубина души, ибо «от полноты сердца глаголют уста». Это как раз то, чему на семинарах не научат, то, что складывается, строится, взращивается опытом пережитых трудностей, трагедий, боли, но затем переосмысливается и становится опытом для других. Это я увидела в лирике Сергея и Галины.
О стихах Сергея Травкина скажу следующее: у современников я не встречала такого простодушия, когда человек смело открывает личную трагедию, иллюстрирует её глубину, при этом естественно и просто проявляет всепрощение, искренен в желании на зло ответить по-доброму. Это – настоящее мужество, это от большого сердца!
О стихах Галины Чернышовой: давно я не встречала таких оригинальных тропов! Неологизмы уместны. Интересные образы: через бытовое, поверхностное – к душевному, глубокому.
(*Автор в одном своём стихотворении отказался от знаков препинания, но поскольку оно в подборку не вошло, то мне пришлось кое-где добавить кавычки, иначе это будет выглядеть не приёмом, а ошибкой)
___________
Короткий видео обзор фестиваля:
Полезные выводы, к которым мы пришли в ходе «лит. разбора» произведений, разместила на личной странице в соцсети: «Чек-лист для автора»
____________________
СТИХИ
Сергей Травкин
***
Как много лет я слабым был,
В своей судьбе не видя мира?..
Изнемогая от борьбы
В кольце издёвок конвоиров
Бескровно колют иглы фраз,
Но до отчаянья и плача.
Один сказал мне как-то раз:
«Ты развлекать меня назначен»
Я думал будто мир тюрьма,
Что так устроена планета.
И в час, когда сошёл с ума,
Я ждал спасенья лишь от неба.
Как пережил я этот ад,
Добро на дне души не спрятав?
Но не виню я тех ребят,
Они ведь были лишь ребята.
***
А потом отыграло лето.
Каждый день, ожидая смерть,
По ночам она хрусталела.
Да, и утром морозил свет.
Съела тысячу вкусных мошек —
Вот и жизни её итог.
Может, лето вернётся? Может.
Но лягушки молчат о том.
А потом великан двуногий
Отогрел и принёс в избу.
Для лягушек и дети Боги,
Что решают порой судьбу.
Будет лето! И мошек тучи!
А, быть может, и сотня лет!
Человек, на земле живущий,
В чём твой свет?
***
Вечность. И каменный замок, где голые стены
Тянутся вверх, где сменяются Боги по кругу.
В замке живёт справедливый и правильный демон.
Под полом прячутся мыши – неверные слуги.
В сказочных снах эти мыши уходят из мира.
В небо, к богам, выбирая любого по вкусу.
В замке у мышек достаточно хлеба и сыра.
В замке тепло, безопасно, но пресно без чувства.
Демон навечно к мышиному царству прикован.
Мыши давно перегрызли бы шеи друг другу,
Если б иной не следил за мышиным законом —
Тот, кто имеет не плотские тело и руки.
Демон выходит из замка, когда рассветает.
Палые книги встречают октябрьской прохладой.
Демон берёт по листочку и быстро читает,
Чтобы прочесть всё, что за день успело нападать.
Лист, и решенье задачи, стоявшей полвека.
Лист, и больному на небе спасенье по венам.
Лист для неправильно искренней песни из света.
Сотня листов со Стихами с судьбою забвенья.
Всё это было. Всё это старо и избито.
Время по кругу. Уходят миры, будто мыши.
Важно лишь то, что для нашего замка открыта
Вечность, и, если есть выбор, другое излишне.
***
Под светом наивным
Апрельского неба
Плакучая ива,
Смеясь, зеленела.
Безликим началом
Казалось то время.
Под утро мечталось,
Как ветер согреет…
Вот ветра дыханье
Вечернее близко.
И в правильном стане
Расправились листья.
Счастливые слёзы
Он страстно целует.
Он дарит ей звёзды.
Поёт: «Аллилуйя»,
Её воспевая.
«Всё Ваше и реки,
И трели трамвая,
И скрипы телеги,
Что дальше, но ближе,
Как лето и осень…»
Как будто обижен.
Как будто серьёзен…
Но с хохотом ветер
Наряды срывает…
И ветви, как плети,
Тоску навевая,
Полуночным часом
Хоронят метели.
Невинное счастье
Под небом апреля.
***
«Царь горы — наверху, так скажите, чему же тут хлопать-то?»
С высоты его голос гремит не в пример всяким шёпотам.
И пускай я не вижу другим затыкающих рот,
Только вновь воцаряется кто-то, и это не тот.
Говорят, будто осень теперь, и цветы не растут.
Да и как им расти, раз в природе такой неуют?
Значит, скоро наступит пора холоднее и суше?
Не хочу в это верить! Я знаю, я съехал с катушек!
Не бывало ещё по России так много раскидано
В неизвестности выросших гениев — Мартинов Иденов!
В многотомной словесной руде не отыщется радий.
А в стихах будет плоское горе и плоская радость.
Где-то строки пылятся в сети драгоценным вином,
Горы бреда у всех на виду, только знаю одно,
Что порой, когда каплю признанья достойный уносит,
Приближается лето, что сменит безликую осень!
*** (отрывок)
Ты говоришь мне, будто бы я не надёжный.
Я утешу тебя, если в дом к нам придёт печаль.
Ты говоришь, что со мною всё как- то сложно.
Ты заболеешь, и я приготовлю чай.
Я никогда не сулил тебе с неба звёзды.
Звёзды сгорят, как пустых обещаний взвесь.
Только мешочек любви я храню не розданным.
Бери его весь.
***
— Сожжём бубенчатый колпак!
Он был серьёзен. Даже смел!
И вот товарищ не у дел?
— Вы люди или же толпа?!
— Забудь его умильный бред,
И с ним улыбку в пол-лица.
Его прекрасный яркий свет
С блаженным будет до конца.
Он сам представит анекдот.
Я расскажу его друзьям,
Когда он вновь ко мне придёт.
— Но ты не верь его глазам…
— Ему легко, мой милый друг.
Он до сих пор поёт про жизнь,
Он пожимает сотни рук,
Он сам пришёл ко мне дружить.
В его судьбе полно дорог,
К нему не входит в дом беда,
— Он знать не знает про порок.
— Он как собака — не предаст.
Он видит розовый закат.
Он верит в розовых людей.
— Ну, что, оставим дурака?
Меня он вовсе не задел.
— Не думай, кем бы мог он стать,
Ведь в мире нет частицы «бы».
Ведь в зале проданы места,
Внимаем: «Быть или не быть?» —
Его «симфонию» из слов,
И, ах, его души полёт.
У всех, кто ненавидит «зло»,
Добро тотчас произойдёт.
— По бубенцу подарим вам,
Чтоб лучше помнили урок.
Себя спасали бы сперва,
А я, поверьте, к вам не строг.
Стихами этот хитрый жук
Бессмертье хочет обрести
Но их забудут. (Прослежу.)
А Вам жучок пора уйти.
Да, жизнь, увы, к концу идёт.
Увы, идут к исходу дни.
Ты словно добрый идиот,
Что слышал крик «Распни, распни!».
А, впрочем, всё. Пора домой.
Тушите свет, ложитесь спать.
Ведь дни короткие зимой…
— Прощай. Но есть ещё тропа.
***
Пусть жестока творца рука,
Но мечтаю: проект «Земля»
Был задуман не только как
Сцена битвы добра и зла.
И что буду я поражён,
Словно Золушка на балу
Миг Начала развеет сон,
Как волшебного жезла луч.
Пять минут, и настанет свет.
И войду я в зелёный край,
Тех, кто в жизни оставил след.
Тех, кто людям желал добра.
И итог подводя судьбе
Скажет тот, кому вверен мир
«Я не мог подсказать тебе,
Это только Начала миг.»
Прогоняя надежд фантом,
Время хочется растянуть…
Два цветка. Мой последний дом.
Но до этого пять минут.
Галина Чернышова
Обошлось. Всё так же дует ветер
Обошлось. Всё так же дует ветер,
Теплится потухшее в груди.
День так бесшабашно юн и светел,
Будто бы никто не уходил.
Заметает облачно дорожки,
Хороводит птичья кутерьма.
Девять жизней бог пророчит кошке,
Что сошла с чердачного ума.
Обошлись без солнца выходные,
Но в цветах красуется июнь.
Пчёлы – как сварливые родные,
Одуван — седеющий, как лунь.
Пазлы новорожденного утра
Выложу в минутах до темна,
Где молчаний бережные сутры,
И за кадром шумная война.
Расписанье завтрашней рутины,
И реклама беспробудных снов.
Это подсознание в картинках
Красит вдрызг пустоты нужных слов,
Где отчалит тронутая вечность
В ближние осенние сады.
Нам ещё б любить по-человечьи,
Без напраслин ревностной орды,
Без кликушеств сквозняка в аллее,
Из тоннеля — к выходу на свет.
Всем тогда легко переболею
В белой дымке уходящих лет.
Всё течёт — изменяет статике…
Всё течёт — изменяет статике, всё уходит в белёсый дым, помнишь, как в деревенском садике поутру пробегать босым? Там кукушку заело нудное, нескончаемое ку-ку, было счастье сиюминутное, где глазливое — ни гу-гу, без ворон — всё стрижи да горлицы, или ласточек-пострелят разгонял голопузой конницы хулиганистый наш отряд…
На лохматых стогах с соломинкой, в бесконечно щербатых ртах, вспоминали в полях огроменных, что умели, минуя страх, по грибы, по малину хаживать да без устали чередить, вдоль крапивы, грозящей каждому, да под дедовское ‘итить!’ — убегать, так желая взрослости, торопить за годами год,
до конечности с одинокостью, до лазурных лететь слобод, растворяясь в тоске по давнему, в безразличии слов черстветь, иногда присягать лукавому — честью с совестью дешеветь,
и тончать на просвет, и жалиться богу праведностью молитв, от любви — до любви отмаяться под закатные фонари.
Летит комар. Нудит бесчеловечно
Летит комар. Нудит бесчеловечно.
А вечер думал, будет тишь да гладь.
А мне б ещё отбиться от овечек,
С бессонницей не разделив кровать.
Она скрипит. И добавляет боли.
Пружины хищно тычутся в матрас.
А он ни клят, ни мят, ни отглаголен,
А мне луна засвечивает в глаз.
Где тело словно мумия покоя,
На вдох и выдох растревожен дух.
Смотрю в окно — в окне кино немое,
Офонарев, парит несносный пух.
И всё такое лезет в подсознанье,
Итог не спит, выкручивая финт.
А я блефую опытом и званьем
И строю взглядом жухлый гиацинт.
Переобуться и к Харону в лодку,
А там и баю-бай, и мыслей нет,
Лишь овцы пьют вину, а может, водку,
И затихают в дымке сигарет.
И вот уже помалу отъезжаю,
Перевирая «здрасти» до «адью».
Чифир остыл в забытой чашке чая,
Где утопилось бывшее ‘люблю’.
Страдают в ямах пропадом колёса…
Страдают в ямах пропадом колёса,
Дороги ждут асфальта и катков.
На личном фронте колосится просо
Поверх любых усталых матерков.
Когда уже завянут хризантемы,
И сгинут пчёлы медоносно вдаль?
Поёт в кустах рояль извечной темы,
И тусклой рыбкой светится педаль.
Резвятся вдрызг ретивые хотелки,
Стучат трамваи – слышу: «а-я-яй».
А в колесе — секунды — словно белки,
Попробуй жизни этой попеняй,
Когда дороги вкупе с дураками,
Когда тюрьме вольготиться с сумой.
С утра беда распарена носками,
Но рвётся сердце в колокольный бой.
Фрагментарное
1
Барашки чешут море без прибоя.
Оно лежит равниной голубой.
А мне под солнцем ничего не стоит
Принять загар, навеянный тобой.
Поесть арбуз — он тоже ярко-алый
И освежает сладко на чуть-чуть.
На переезде поезд запоздалый
Спешит в далёко быстро прошмыгнуть.
А я стою в любовном перегреве,
А жизнь идёт ползком или бегом.
И надо мной лишь чаячии снеги,
Летящие до вечности мельком.
2
В глазунью тычет утренняя вилка,
Кивает ветка ветрено в окно.
А мысли лезут в буднюю бутылку
Со сжатым горлом как бы заодно.
Застрянет гласный — вызволю согласный,
И хорошо, с надеждой не впервой
Топить за то, что ничего не ясно
На уходящей в сон передовой,
Где баламутят стройные ромашки,
Пуская «да» и «нет» в один полёт,
Чтоб мне надеть смирение рубашки
На то, что из спины сутулой прёт.
Ничего не пишешь нового…
(отрывок)
Оправдана заботой бытовуха,
Не ждёшь ажура, преданной руки.
Присядет город звуками на ухо,
А у тебя ни голоса, ни слуха,
И облака подобием руин
Домов и замков, прочих силуэтов,
За вредность — солнце пройденных пустынь.
Не нужно ни вопросов, ни ответов
От этого пылающего лета,
Но ты остынь…
Вот так вот разбежишься и… бултых!
Вот так вот разбежишься и… бултых!
Как камешек кругами жизнь напишешь,
То глади обездвиженной под дых,
А то углы скругляя — с ними иже
Заботы, сны и быта карусель,
Стоп-кран любви — замешкаются годы,
И проворонишь глубину и мель,
И так до верной, уходящей коды,
Где бездна, в отражении зрачка,
Утащит в зазеркалье и отпустит,
Где легче лёгкого рука и облака,
А мир на выдох слаб и безыскусен,
Раздвоенный на до, а после что?
До «Господи, прости» кругами биться.
И ловишь время в сито с решетом,
Чтоб напоследок в омуте не спиться.
Но тяжело в водовороте дней
С балластом лет хотя бы удержаться.
И тянешь жизнь до утра мудреней,
От вечера и фатума — до шанса.
Оглядеться и прибавить шаг
Оглядеться и прибавить шаг,
Сумрак опускается на плечи.
Город, затихающий в ушах,
Несколькими звёздами помечен.
Остальных не видно в облаках,
Хищный месяц выплыл из считалки,
Светит круглосуточный продмаг
Тупо, разрисовано и жалко.
«С богом» к дому ноги понесут,
И накатит ветрено по встречке
Что-то про мистический абсурд,
А ответить незачем и нечем.
Лирикой прикинется тоска,
Фонарей штрихи анорексичны.
И стучится сердце — с молотка
Продавая сбой о чём-то личном.
Неумело тычутся цветы
В клетку из тюремной нержавейки.
У подъезда тёмная — на ты,
У шагов — шуршащие ремейки.
Лестницы щербатый звукоряд —
Сыробанда вечностной хрущёвки.
В прошлое нечаянный возврат
На страницах стенных заголовков.
Заходи. Здесь по-простому жизнь течёт
Заходи. Здесь по-простому жизнь течет:
Быт, семья и дружеские встречи.
Тяготы дождя — наперечёт —
Примешь жизнь — она и не перечит,
Не горчит полынью поутру,
Не колышет воды лихолетья…
Спит котейка — слышишь «у-ру-ру»,
И бежишь от интернетной сети
В те луга с покосами травы,
Где дышать, дышать — не надышаться,
Сбросишь груз неделей трудовых,
Что коровку божью пустишь с пальца —
И глядишь — сияет высоко
Золотом залитая долина,
Где порхают бабочки легко
Над стадами и дорогой длинной,
Что идти, идти и нет конца,
Хочешь — вместе, чаще — одиноко.
Подыграет ветер в деревцах
Под присмотром солнечного ока.
Заходи. Спасибо, что зашла.
Здесь сегодня тихо и просторно,
На белёсом острове стола,
В строчках о простом и иллюзорном.
© — статья Елены Дубровиной
