Фарисеем быть плохо

 «Да-а-а, фарисеем быть плохо! – покивала головой баба Тоня, выслушав евангельскую историю священника о Мытаре и Фарисее.

Молодой священник после утренней Литургии вещал с амвона своей небольшой пастве, пасущейся на ниве духовной в крохотной, но уютной церковке. Прихожанами были в основном пенсионерки, которые очень любили своего «батюшку» и старались на Канон да его малолетним деткам и конфеток «принесть», и спагетти подороже, и булок помягче.

Священник продолжал проповедь, но баба Тоня больше не слушала. Она все размышляла над двумя, молящимися в храме:

«Вот ведь, смешной этот фарисей-то, пришел к Богу хвалиться своими добрыми делами. А мытарь не чета ему, да умнее оказался: только прощение и просил. Что ему, горемыке, еще оставалось делать, когда ему и похвастать нечем? И мне не чем. Вчера посетила соседку больную: Великий пост, а мы так с нею и пролалакали обо всем на свете. А о чем – и не вспомнить теперь. Может, и осудили кого. Ах, да, смеялись над ее снохой! Ох и нерасторопная она у нее, вечно что-то теряет… Так вот разве это доброе дело? Получается, что нет. Да и батюшка говорит, что делами своими мы перед Богом «не оправдимся», потому что все хорошее от Него, Родимого. Он нам и силы, и здоровье, и мысли хорошие, и в добрых делах помогает. Так, что себя хвалить нечего! Я и не хвалюсь, слава Богу! Прости меня, Господи! Эх, очень я грешная. Не делами мы своими спасаемся, а только милостью Твоей… Вон, фарисей-то, себя хвалил – «Слава Богу, что я хороший» – а не Тебя. А родись он в доме какой-нибудь блудницы, и вырос бы оболтусом. А мытарь грешный, в чем честно и признался…»

Вот с такими мыслями баба Тоня дошла до базара: надо было к обеду овощей купить. Шла она, шла и наткнулась на лежащую грязную девицу (вернее, женщину неопределенного возраста), пьяную «в драбадан». «Воня» от нее шла звериная: мочевина с перегаром, «рожа – страшно сказать». Баба Тоня знала, пьет девица неопределенного возраста уже давно, и ее часто видят, вернее об нее часто спотыкаются, то у базара, то у «разливухи», что за остановкой (это их на бумаге не существует, а на самом деле вот по таким «валякам» их вычислить и можно: «торгуют водочкой паленой и денежку гребут», плевать им, что травятся и валяются несчастные любители «крепкой»).

– Тьфу, ты, горемычная, чуть не грохнулась, – с этими словами баба Тоня слегка толкнула девицу в плечо костыликом. – Дай пройти-то, чай не коза, не перепрыгну.

Девица промычала: «О, Господи!..», встала, не открывая опухших глаз, и, пошатываясь, побрела. Дойдя до края тротуара, пошатнулась и села прямо в грязь на обочине проезжей части. Встала, а на брюках красноречивое мокрое пятно – не стряхнешь, не спрячешь.

– Ой-о-ой, срам-то како-ой, – поспешила отвернуться баба Тоня, которую от увиденного чуть не стошнило. – Вот ведь, с утра люди в храм, а эта в хлам… –  ворчала пунцовая от стыда баба Тоня, торопливо семеня ножками в беленьких носочках и постукивая об асфальт костыликом. – Слава Тебе, Господи, что от вина у меня голова болит! Слава Богу, что не пью! Вот ведь как страшно-то… Ой, как она себя довела до скотины? Хуже свиньи. А ведь женщина! Вот ведь, что пьянство делает! А женщины, они, горемычные, быстрее спиваются, так врачи говорят… Слава Богу, что никогда я этой  гадостью не баловалась!..

А позади стоял Христос и скорбно взирал на уходящую шатающуюся девицу.

весна 2017 год

рассказ опубликован впервые